Личная боль убрана под кат6-го октября умерла моя бабушка. 7-го были похороны. Мы всё бросили и поехали - разве могли иначе? Бабушка Жанна была едва ли не единственным человеком среди всех моих родственников, который открыто поддержал меня в выборе избранника, когда я после свадьбы возила Нэко-сана по городкам-станицам и знакомила с родственниками. Она радовалась нашему взаимопониманию и поддержке и плевала на всё, чем меня попрекали прочие - его неформальным видом, отсутствием квартиры-машины и карьеры. Бабушка смотрела в корень и знала, что подлинное счастье за деньги не купишь, а рай в шалаше действительно бывает. Нэко-сан ей реально понравился - начитанностью, широтой взглядов, любовью к истории, неконфликтностью и тем, как он меня балует.
С самого детства бабушка поддерживала меня в моей мечтательности и любви к чтению. У меня очень много воспоминаний, связанных с её маленьким двориком под большим абрикосовым деревом - год назад, когда бабушку перевезли в Краснодар, его выкупили и сейчас (мы ходили смотреть) там уже нет ничего, кроме щебня.
Она была замечательнейшим человеком. Очень добрым, заботливым, самоотверженным и прощающим. Никогда не ругалась ни на кого. Радовалась не моему продвижению по пути соответствия общественным представлениям о норме (школу окончила на отлично, в универ поступила, замуж вышла), а тем моим достижениям, которым радовалась я сама (игру сделала, съездила на море автостопом, переехала в любимый город).
Я до сих пор не осознала весь масштаб утраты, хотя умирала она долго и мучительно. До меня до сих пор не дошло в полной мере. Кажется, что если я ослаблю контроль над эмоциями и пропущу их целиком сквозь себя - они побушуют и схлынут, и память о бабушке начнёт ослабевать, в то время как если носить всё с собой, переживать по капельке - хватит ещё очень надолго. Разумеется, это не так. Разумеется, надо просто поплакать, повспоминать и рассказать кому-нибудь кучу воспоминаний, и сделать что-то в её честь, и выбрать памятную вещицу, которую держать рядом - и идти дальше.
Но не сейчас. Сейчас я просто не знаю, где открывается этот блядский кран с эмоциями - они, по ходу, в запаянном стальном контейнере, и хер знает, как их оттуда вытрясти, чтобы пережить и идти дальше.
Так больно, что аж не больно. Знаете, как сильный ожог, когда держишься за раскалённый прут, а он кажется прохладным.
Мы очень-очень её любили, о чём неоднократно говорили ей, и летом я ездила к ней, и много часов провела рядом, и обнимала её, и держала за руку, и говорила обо всём. Мама позавчера сказала мне, что, оказывается, бабушка боялась, что я побрезгую её обнять или не узнаю - она действительно изменилась из-за болезни, но что мне до того? Я рада, что у меня тогда получилось её порадовать - хотя бы своим присутствием и поддержкой. И я знаю, что всегда-всегда буду о ней помнить.
Широкой тебе дороги в лучшем из миров, милая бабушка Жанна. Помним и любим.